Итак, я решил посвятить несколько статей рассказу о докладах на Краковской конференции «Йога даршана, йога садхана», на которой побывала группа инструкторов Украинской федерации йоги. Думаю, это вполне допустимо на этом блоге, учитывая, что не менее трети докладов на конференции были посвящены именно Йога сутре. Кроме того, учитывая колоссальный разрыв между сообществом ученых, изучающих йогу и йога-практиков, как, впрочем, и разрыв между европейской и постсоветской наукой, я не вижу другого способа познакомить нашу йоговскую общественность со многими важными идеями, заявленными на этой конференции. Поскольку период начала лета – один из наиболее загруженных для меня, я сделаю это в виде цикла коротких сообщений, но не обещаю, что все они появятся быстро и будут выходить регулярно. Доклады я буду размещать в порядке их субъективной значимости, т.е. по принципу «тронуло меня в первую очередь», что никак не является попыткой преуменьшить объективную научную ценность тех или иных докладов.
Перед тем, как переходить к одному из наиболее интересных для меня докладов, поделюсь еще некоторыми общими впечатлениями. Первое, что меня порадовало – я понял, насколько мои личные исследования в йоге находятся «в тренде». Первое же выступление на конференции, сделанное молодой исследовательницей Наоми Вуртс из университета Вирджинии, было посвящено анализу сутр 1.34-1.39 Йога сутры, т.е. именно тех сутр, на которых мы остановились в этом блоге. Более того, основной посыл автора заключался в том, что эти шлоки перечисляют варианты практики йоги, из которых и выросли все современные Школы, направления и техники.
Другой доклад первого дня дополнил мою лекцию по истории йоги. Помнится, рассказывая о распространении йоги из Индии в Юго-Восточную Азию, я указывал в ней, что не знаю названия индонезийской йоги и текстов, хотя уверен, что таковые были. Так вот, Андреа Акри из Международного исследовательского центра сделал доклад, посвященный свеженайденному в районе Борабудура индонезийскому тексту Дхарм Патанджали, который представляет собой пересказ Йога сутры (с некоторыми отличиями). Так что индонезийская йога была!
Ну и в полный восторг привели два доклада, связанные с когнитивными аспектами йоги и самадхи, о которых я уже столько пишу в этом блоге – об этом будет отдельная статья. Но не буду томить читателя и перейду к описанию самого полезного для меня доклада, который сделал известнейший востоковед, работающий сейчас в университете Альберты, Доминик Вуястик. Его исследование было посвящено отношению к теме сиддх (вибхути) в йоге. Возможно, читателям известно, что многие современные авторитеты в йоге высказывают негативное отношение к сиддхам как к чему-то, мешающему в развитии. Эта точка зрения широко распространилась по околойоговскому пространству и попала, как неоспоримая, даже в классический учебник Радхакришнана «Индийская философия», книги Ферштайна и др. Впрочем, возможно, многие ученики нашей Школы и федерации с ней и не сталкивались, поскольку я никогда сам так не считал и игнорировал эту точку зрения, списывая ее на печальные тенденции к орелигиозниванию некоторых Школ. Но откуда в действительности взялась столь нелепая идея? Именно этот вопрос и прояснил Доминик Вуястик в своем докладе. В первую очередь, он обратил внимание на очевидный факт. Большая часть сутр третьей главы ЙС посвящены именно сиддхам. А значит считать, что Патанджали относился к ним как чему-то негативному или побочному, как-то нелогично. Также нет негатива в отношении сиддхи в комментарии Вьясы. Сравнивая йоговские тексты этого периода с буддийскими пособиями, содержащими информацию о психопрактиках (например, «Абхидхармакошей»), докладчик показал, что для буддистов сиддхи также не были чем-то плохим, а являлись, скорее, естественными маркерами духовных успехов человека. Впервые негативное отношение к сиддхам возникло в втором по значимости комментарии к Йога сутре, написанном приметно через 1000 лет после самого текста – «Таттва Вайшравади» Вачаспати Мишры (я уже неоднократно упоминал об этом тексте). Откуда же вообще взялась идея о негативности сиддх? Оказывается, единственным ее обоснованием является неправильное понимание лишь одной строки Йога сутры:
ते समाधावुपसर्गा व्युत्थाने सिद्धयः ॥ ३७॥3.37.
te samādhāv upasargā vyutthāne siddhayaḥ
Первые три слова которой переводится как: Они препятствия к самадхи…
Поскольку эта шлока стоит в середине главы о сиддхах, то и был сделан и подхвачен вывод об их вредоносности. Но как показал докладчик (и не поленился проверить я сам, вернувшись домой), местоимение te (они) относится не ко всей главе (тем более, что строка находится именно посередине, а не в конце главы), а лишь к эффектам, прописанным в предыдущей шлоке 3.36. О чем однозначно пишет Вьяса.
ततः प्रातिभश्रावणवेदनादर्शास्वादवार्ता जायन्ते ॥ ३६॥3. 36.
tataḥ prātibha śrāvaṇa vedanā ādarśā āsvāda vārtā jāyante
Подчеркнутые мной слова пратибха, шравана, ведана, адарша, и ашвада означают, по определению Вьясы, «дивья», т.е. чудесные или сверхъестественные зрение, слушание, знание и т.д. Так что все сиддхи – ни при чем!
Таким образом, в своем докладе Доминик развеял этот, уже укоренившийся, миф.
Внимание! Далее идут мысли не Доминика Вуястика, а мои…
Все же остается вопрос: а почему же эти сиддхи из шлоки 3.36 оказались препятствиями к самадхи? Доминик предположил, что проблема в слове упасарга, которое имеет множество смыслов, и «препятствие» – лишь один из них. Мое мнение другое, и более радикальное. Традиционно принято считать, что перечисленные пратибха, шравана, ведана, адарша, и ашвада – это сиддхи, хотя это не следует ни из Вьясы, ни из других комментариев. Вьяса подробно разворачивает лишь пратибху, связывая ее с неким всезнанием. Про остальные лишь говорится, что это это «чудесные» или «тонкие» слух, обоняние и т.д. И вот они-то и мешают самадхи. Но почему мы решили, что это позитивные состояния – сиддхи? Возможно, речь идет вовсе не о сиддхах, а о зрительных, слуховых и т.д. галлюцинациях? Или, что более точно, об «эйдетических» видении, обонянии и осязании. Т.е. о глюках, которые могут возникнуть в процессе практики. Это те самые грабли, на которые часто наступают всевозможные «контактеры», спириты, «дикие» экстрасенсы и т.п. Люди, «получающие информацию» таким образом, не понимают главного. Подлинное развитие – это не просто приумножение количества информации в голове. Развитие – это качественное расширение дискурса, языка описания, которое происходит или при качественном обучении более умными людьми, или при творческом процессе, кульминацией которого является самадхи. Эту ловушку хорошо знали и в других Традициях. Так, исихасты называли эти состояния «прелестями духовными». От слова «прельщать», т.е. отвлекать. Действительно, человек который начинает истеризовать эти, вполне легко объяснимые с точки зрения физиологии и нейрологии эффекты, отвлекается от основных задач –глубинного познания и трансформации себя. «Видение» такого типа не является подлинным видением, которое есть видение лишь в метафорическом смысле. Исихаст Григорий Палама (искать точную ссылку лень) говорил примерно следующее: духовное видение качественно отличается от обычного. Если человек путает, увидел ли он что-то обычными глазами или духовным видением, то последнее – глюк, а не настоящее видение. Кстати, в санскрите для подлинно видящего человека используется не слово пратибхин, как можно было бы ожидать, а таттвавид, т.е. знающий суть (таттву).
Доказать более строго приведенный мной тезис о строке 3.36, как описании патогенных состояний, я пока не могу. Слово прадибха встречается в ЙС еще в сутре 3.33, но в силу ее краткости она не доказывает ни одну из точек зрения.