Следующие несколько строк Йога сутры (точнее, все строки до конца главы) посвящены познанию, и чтобы подготовить читателя к этому морально, приведу некоторые соображения.
Большинство западных людей ошибочно полагают, что йога – это система физических упражнений. Своего рода гимнастика. Однако хатха йога составляет лишь малую часть этого огромного учения. Безусловно, телесные практики играли значительную, однако, вспомогательную роль. Телом занимались для поддержания здоровья и долголетия, его использовали как ключ к своему внутреннему миру. Но подлинная практика йоги – это внутренняя трансформация, основой которой являлось соединение со своей истинной, глубинной сутью – сварупой, посредством взятия под контроль факторов, разделяющих с ней. Такая природа Йоги отражена в самой этимологии корня йудж, который означает как «связывать воедино» (самадхи), так и контролировать (самъяма). Подробнее здесь.
Мысль о том, что человек отчужден от самого себя, может показаться поначалу дикой, однако обратившись к достижениям современной нейрофизиологии, мы поймем, что в ней есть глубокий смысл. Так, например, доказано, что мозг человека делает выбор за несколько минут до того, как человек сделал этот выбор сознательно. И это – по-простому вопросу… А как часто мы годами мучаемся с «выбором», хотя в глубине души этот выбор уже сделали…
Но что же является основным инструментом Йоги? Тем, что соединяет человека с его сутью? Ответ содержится уже в ранних Упанишадах и многократно подтверждается в Йога сутре, а позднее – и средневековых трактатах. Это ДЖНЯНА. Знание. Которое понимается намного больше, чем лишь прикладное познание внешнего Мира, знакомое современному человеку.
Насколько серьезно древние практики относились к теме познания, можно судить по высказыванию средневекового трактата «Йога биджа»:
Ajñānād eva saṃsāro jñānād eva vimucyate।…॥(20)
По причине неведения (авидьи) существует самсара, благодаря знанию достигается освобождение.
Однако, еще за полторы тысячи лет до него, фундаментальный текст индийского интеллектуализма, «Ньяя сутра» уже придавал знанию освобождающую функцию:
Duḥkha-janma-pravṛtti-doṣa-mithyājñānānām-uttarottarāpāye tad anantar āpāyād apavargaḥ॥ (1.1.2)
По устранении в обратном порядке страдания, рождения, активности, дефектов и ложного знания после непосредственного устранения последнего («звена») — освобождение.
То есть, согласно Ньяе, последним звеном, предшествующим освобождению, и, соответственно, корнем помех к нему является ложное знание. Устраняемое истинным. Эта идея представлена символически в индийском искусстве знаменитым образом Шивы Натараджи. Карлик под ногами Шивы персонифицирует авидью – невежество.
Хотя «Бхагавадгиту» воспринимают как чисто кшатрийское, ориентированное на активную деятельность произведение, но и она изобилует похвалами в сторону джняны:
śreyāndravyamayādyajñājjñānayajñaḥ parantapa ।sarvaṃ karmākhilaṃ pārtha jñāne parisamāpyate ॥ 4-33॥
О Параптапа, жертва знания лучше принесения в жертву имущества, ибо, о Партха, вся полнота действий находит завершение в знании.
Еще одна цитата:
api cedasi pāpebhyaḥ sarvebhyaḥ pāpakṛttamaḥ ।sarvaṃ jñānaplavenaiva vṛjinaṃ santariṣyasi ॥ 4-36॥
Даже если ты самый грешный из всех грешников, на ладье знания ты переправишься через все злое.
И еще одна цитата, из раздела моих любимых, вокруг темы «карма сгорает в огне осознания»:
yathaidhāṃsi samiddho’gnirbhasmasātkurute’rjuna ।jñānāgniḥ sarvakarmāṇi bhasmasātkurute tathā ॥ 4-37॥
Арджуна, как зажженный огонь превращает дрова в пепел, так огонь знания испепеляет всю карму.
Логика последнего высказывания понятна с точки зрения теории кармы как совокупности санскар (напомню – динамических и эмоциональных стереотипов). Следовать которым (и, тем самым, создавать новую карму), или нет зависит от того, распознаешь ты их как санскары, или нет. Это и есть осознанность («апрамада» – досл. «неопьяненность»). Что, опять же, упирается в познание своей глубинной, отличной от любых санскар, природы. Подобное знание санскар соответствует специфическому типу рассмотрения жизненных ситуаций в метаконтексте к ним. То есть, в более многомерной модели описания, в рамках которой синтезируются кажущиеся противоположности. А соответственно, и ослабляется эмоциональная привязанность к своей позиции. И опять же, мы обращаемся к «Бхагавадгите» и одной из моих любимых строчек:
jñānavijñānatṛptātmā kūṭastho vijitendriyaḥ ।yukta ityucyate yogī samaloṣṭāśmakāñcanaḥ ॥ 6-8॥
Удовлетворенного знанием и распознаванием, пребывающего на вершине, победившего чувства, йога, для которого ком глины, камень и золото – одно, называют сосредоточенным (йукта).
Темин кутастха, «пребывающий на вершине», прекрасно метафоризирует состояние метаконтекста. Сейчас мы также говорим: «посмотреть сверху», имея ввиду не физический, а интеллектуальный верх. С другой стороны, Йога относится к знанию как к чему-то относительному (см. здесь), допускающему, и даже требующему развития. Так, «Бхагавадгита» утверждает:
śreyo hi jñānamabhyāsājjñānāddhyānaṃ viśiṣyate ।dhyānātkarmaphalatyāgastyāgācchāntiranantaram ॥ 12-12॥
Знание лучше упражнений, а познавание превосходит знание. Из познавания [рождается] отрешенность от плодов деятельности. За отрешенностью следует умиротворение.
Абхьяса – упражнение в йоговском смысле. И вот оказывается, что знание лучше (вероятно, современных апологетов хатха йоги это должно шокировать). А еще лучше дхьяна, т.е. процесс познавания. Для здравого человека это, в принципе, естественно. Знание – это не конечное состояние, а нечто, расширяющееся в результате познавательной активности, которая и есть суть жизни и развития. Человек, который просто обладает знанием, например, в силу хорошего образования, но не начинает творить и генерировать новое знание, еще не может считаться идеалом Йоги. Но это означает и отбрасывание старого знания. Хотя сейчас индийская традиция воспринимается исключительно, как каноническая, для нее характерно критическое отношение к самой традиции. По этому поводу цитата из «Бхагавадгиты»:
yāvānartha udapāne sarvataḥ samplutodake ।
tāvānsarveṣu vedeṣu brāhmaṇasya vijānataḥ ॥ 2-46॥
Сколько пользы в малом пруде, когда вода стекает отовсюду, столько и во всех Ведах для постигающего брахмана. Знание, традиция в те времена воспринимались только как инструмент. И это гениально. Даже сейчас, от людей, считающих себя йогами, можно услышать фразу: «Это же канон, как мы можем отрицать это?» Да, это канон, мы можем его творчески переосмыслить, вспахать мутовкой знания, достать самое лучшее, а остальное – честно, искренне выбросить или оставить для других. Это антитрадиционалистский взгляд, который прописан в самых «традиционных» текстах. Для тех, кто не удовлетворится в этом смысле «Гитой», приведу цитату из «Брахмабинду упанишады» (она же «Амрита бинду упанишада»):
18. Изучив священные писания, умный человек, стремящийся к знанию и духовной мудрости, должен отбросить их все разом, как тот хозяин, который собирает зерно и выбрасывает солому. В оригинале использовано – «грантха джнатва» – «познав все книги». Когда ты уже познал все книги, они становятся тебе не нужны. Ты становишься источником своего знания, а не излагателем чужого. Мы используем книги для того, чтобы познать, но это только промежуточный этап. К самостоятельному поиску знания. Примечательно, что как в гностицизме, так и классической Йоге, источник этого знания виделся находящимся внутри самого себя:
na hi jñānena sadṛśaṃ pavitramiha vidyate ।tatsvayaṃ yogasaṃsiddhaḥ kālenātmani vindati ॥ 4-38॥
Нет здесь очистителя, равного знанию. Преуспевший в йоге со временем сам открывает его в себе.
Очень важный ключ к пониманию категории «джняна», который тоже описан в «Бхагавадгите» и часто цитируется во всех остальных текстах, – это необратимость познания. Гнозис, джняна – это не то знание, которое можно выучить, а потом забыть. Гнозис – это трансформирующее знание, поскольку в нем человек раскрывает свою истинную сущность. Если ты что-то понял, то ты это из головы уже не вычеркнешь. Приведу метафору из «Апарокша Анубхути» Шанкарачарьи. Очень распространенная метафора в индийской традиции по поводу майи, иллюзии, неправильного восприятия – это веревка, похожая на змею. Нам это мало понятно, потому что у нас нет змей. Но если вы идете по вечернему Варанаси и видите какую-то штуку на полу, похожую на змею, то можно сильно испугаться. Так вот, по этому поводу цитата Шанкарачарьи:
96. Когда узнан образ веревки, призрак змеи исчезает…
В европейской культуре похожие по сути взгляды и доктрины были представлены в Гностицизме. Коренной категорией которого был гнозис – глубинное, сокровенное знание, благодаря которому преодолевается косный явленный мир. Как тут не вспомнить индийскую концепцию майи – мировой иллюзии, из которой путем познания «выбирается» практикующий йог. Нетрудно заметить, что «джняна» и «гнозис» – это однокоренные (в смысле, имеющие общий прото-индо-европейский корень) слова. Более того, подобно некоторым школам Йоги, гностики считали, что человек трансформируется, познавая все более глубокие аспекты реальности. Познание и есть трансформация, а трансформация и есть познание. Когда ты понял – твое сознание автоматически поменялось. Из раннего гностицизма эта идея проникла во многие эзотерические системы. Например, в иудаизме и каббале существует понятие «хокма» – божественная мудрость, которая пронизывает все, и когда ты открываешь ее для себя, происходит внутренняя трансформация. В эзотерических системах христианства существует концепция «софии», мудрости. О соотнесении эзотерического буддизма и гностицизма писал известный исследователь Эдвард Конзе, соотносивший гнозис с буддийской Праджней. Неожиданный межкультурный мостик, но стамбульская Айя-София или киевская Святая София – это храмы Праджне. Потому что как пришедшая в христианство из гностицизма София, так и буддийская Праджня означают одно и то же – Вселенскую Мудрость.